Стенограмма пленарного заседания, 1 апреля 2014 годВыступление главного экономиста Центра социально-экономических исследований в Варшаве Марека Домбровского

Репортаж

Видеозапись

Марек Домбровский:

Уважаемые дамы и господа! Я хочу поблагодарить руководство ВШЭ за возможность представить мое видение вопросов мировой экономики на этой сессии. Я не первый раз выступаю по этой тематике на конференции, но постараюсь представить ситуацию, как я ее понимаю и вижу сейчас. Начну с истории последних событий в мировой экономике, я имею в виду последние 10 лет. В середине предыдущего десятилетия мы  наблюдали период рекордного бума. Это был период,  в который накладывались определенные факторы со стороны предложения, о которых я потом скажу, и очень сильные факторы со стороны спроса, особенно я имею в виду крайне мягкую внешнюю политику федеральной резервной системы. Но потом за это надо было практически всей мировой экономике расплатиться. Началось с кризиса на рынке недвижимости в США в 2007 году, но очень быстро, практически за 8-9 месяцев, уже с весны 2008 года, этот, как казалось, местного значения кризис превратился в глобальный финансовый кризис. Его пик был достигнут осенью ­­­­– в сентябре 2008 года банкротство инвестиционного банка Lehman Brothers. И  эта стадия кризиса продолжалась до 2009 года. Но уже в начале 2010 года началась следующая стадия этого кризиса: кризис госзадолженностей в основном  в Европе, но так же он силен в Японии, США и других высокоразвитых странах. Развивающиеся страны, страны с формирующимися рынками тоже за это время накопили дополнительную задолженность. Сейчас об этом больше не буду говорить, это будет послезавтра тема моей отдельной лекции про вопросы госзадолженностей. Так что я на этом сейчас останавливаться не буду.  Конечно, как следствие этого кризиса также возник банковский кризис во многих европейских странах, где он имел немного другую характеристику, чем в американских банках, но все-таки этот кризис до сих пор не расчищен.

Можно сказать, что есть сейчас более оптимистические прогнозы, что европейская экономика потихоньку выходит на путь роста, скорее всего, не очень высокого. Но на горизонте уже следующая возможная стадия глобальных турбуленций — возможный кризис на формирующихся рынках. Уже в прошлом году были первые сигналы, я имею в виду финансовую панику вокруг Индии, Индонезии. И если посмотреть на макроэкономические результаты крупных стран этой группы, почти все накопили разного типа проблемы. В случае Китая это вопрос качества банковских активов. Мы читаем почти каждый день про очередные раунды списывания долгов в китайских банках. Но информация ограничена, на самом деле никто не знает, какая настоящая ситуация и какие могут быть последствия. Однако необходимо отметить этот фактор, потому что еще 2-3 года назад многие экономисты восхищались макроэкономическим стимулированием в китайской экономике, но это — цена этого стимулирования. Главный канал этого стимулирования были государственные инвестиционные проекты, финансирование через государственные банки. Теперь отказывается, что большинство этих активов надо списывать. Другие страны, например, Индия — это вопрос неоконченных реформ 90-х гг., неоконченной либерализации экономики. Есть также страны, которые наращивают дефицит текущего счета платежного баланса, например, Турция. У каждой из этих стран есть проблемы, но не исключено, что они могут стать более системными.

Мягкая денежная политика в США и в других центральных банках, являвшаяся главным фактором со стороны спроса, который помогал быстрому росту экономик, скорее всего, завершится. По крайней мере, это уже предрешено в случае США, что будет выход из количественного смягчения и  в какой-то перспективе ФРС начнет повышать процентные ставки. И на основе опыта предыдущего года, я имею в виду события на финансовых рынках вокруг Индии и Индонезии, это становится очевидным, что именно тот фактор может подействовать как триггер, как утечки капитала с отдельных рынков, особенно если это совпадёт с каким-то другого типа шоком. Это не новость, если посмотреть на историю финансовых кризисов на формирующихся рынках, это известный долговой кризис 80-х, вызванный резким повышением процентных ставок в США и других развитых странах. В 90-х  мексиканский, потом азиатский, российский кризис, бразильский кризис, они тоже частично были связаны с повышением процентных ставок, частично — с повышением курса доллара. Так что такого типа факторы могут очень быстро поменять ситуацию в этой части мира, которая до сих пор считалась как бы тем сегментом, на который можно рассчитывать более-менее устойчивый рост глобальной экономики.

Особенно с начала 2000-х гг. темпы роста в развивающихся странах опережали развитые страны, и они являлись главным двигателем глобального роста. Как будет в будущем — посмотрим. Если мы посмотрим вообще на дискуссию про перспективы экономического роста, то доминирующий фокус на краткосрочное стимулирование совокупного спроса. На роль денежной и фискальной политики, на то, как задействовать бюджетные ресурсы, как задействовать дополнительное смягчение денежной политики, чтобы вызывать экономическое оживление. Об этом говорил сегодня министр финансов РФ, я с ним вполне согласен, что это очень краткосрочная перспектива, за которую потом приходится платить большую цену, особенно в экономиках с формирующимися рынками. Кроме этого надо понимать смысл такой политики. Только в случае, если мы убеждены в том, что фактический рост ниже так называемого потенциального роста. Но это большой вопрос, потому что мы знаем: методология оценки потенциального роста очень спорная, особенно в условиях нерегулярного бизнес-цикла. Самый основной эмпирический тест такой, что через несколько лет крайне мягкая денежная политика и достаточно мягкая бюджетная политика не в состоянии вернуть определенные экономики на путь быстрого роста. Япония — очень хороший пример. Она уже 5 лет пробует такого типа эксперимент. За это время процентные ставки оставались практически на нулевом уровне, госбюджет вырос более 10%, госдолг на 200-250% ВВП, и результата роста не очень видно. Так что скорее всего, опыт подсказывает, что проблем с возвратом на путь роста надо искать в другом месте, источников предложения со стороны предложения.

Три фактора роста — ресурсы, капиталы и совокупная производительность факторов производства. И понятно, что в странах развитых и странах со средним уровнем развития, особенно в Европе, но скоро также в Азии (я имею в виду Китай, Корею, Сингапур) и также в части Латинской Америки, роста трудовых ресурсов не будет. Это хорошо показывает этот график. Быстрый рост сохранится в Южной Азии, Индии, Пакистане, Бангладеш, быстрый рост сохранится или даже ускорение роста в Африке, достаточно быстрый на Ближнем Востоке, а все другие регионы, у них рост будет либо затухать, либо снижаться. В Европе он уже снижается, а в случае Китая он начнет снижаться через несколько лет. Так что даже в странах, таких, как Китай, придется пересматривать стратегию роста. Это уже не перемещение рабочей силы из деревни в город, из сельского хозяйства в промышленность и услуги. Там, конечно, еще остались резервы, но через несколько лет эти резервы будут исчерпаны.

Инвестиции — если мы посмотрим на инвестиции в материальные активы, то красная линия тренда показывает, что на самом деле исторически доля инвестиций в мировой экономике, в мировом ВВП снижается, она не растет. А если она поддерживается на уровне 23% ВВП, это, прежде всего, за счет развивающейся Азии, в основном Китая и Индии. В Китае она в отдельных годах доходит до 30% ВВП. Но понятно по любому международному опыту, что такая доля инвестиций ВВП неустойчива. Понятно, что Япония, у которой когда-то было 40%, она снизилась до 20%, хотя она самая высокая среди развитых стран. То же самое произошло в Корее, так что, скорее всего, и китайская экономика будет снижать долю инвестиций. Есть проблема инвестиций в нематериальные активы, там есть разные оценки, но если даже растут инвестиции в нематериальные активы, то тогда надо корректировать рост совокупной производительности факторов производства, потому что в нынешней статистической конвенции, рост инвестиций в нематериальные активы, он показан не как рост инвестиций, он показан как рост совокупной производительности факторов производства.

И наконец, главная цель моего выступления — сказать про качественные факторы роста,  которые были в 90-х гг., в начале 2000-х гг., и на которые сейчас можно рассчитывать. Чтобы понимать соотношение роста мировой экономики и отдельных групп стран в 90-х — начале 2000-х гг., надо помнить про либерализацию мировой торговли. Я имею в виду Марракешское соглашение 1994 года, которое потом через лет 10 поэтапно входило в жизнь. Это была практически всеобщая либерализация движения капитала, надо сказать, что в Китае, Индии, было движение капитала, но с глобальной точки зрения этот фактор уже более-менее исчерпан. Надо учитывать, что крупные развивающиеся страны и крупные регионы мира, такие как СНГ, центральная и восточная Европа, Латинская Америка, часть Африки, значительная часть Азии в это время проходила глубокие реформы, которые раньше или позже давали свои плоды. Особенно я имею в виду уже 2000-х гг., начало и середину, когда везде, включая те же страны СНГ, где реформы проходили медленно, наконец стали видны плоды реформ. Но этот эффект, скорее всего, разовый, он уже тоже исчерпан.

Кроме того, была технологическая революция, особенно информационные технологии, я не специалист в этой области, но когда читаю разного рода анализы, они практически все согласны в том, что революционное влияние этого фактора исчерпалось где-то в начале нового тысячелетия. Сейчас мы наблюдаем разного типа новые применения этих технологий, но они уже такого революционного влияния на производство, на услуги, на торговый сектор уже не имеют, как 10-15 лет назад. И надо помнить про конец холодной войны, связанный с падением военных расходов во многих странах, я не специалист по этому вопросу, но понятно, что, скорее всего, сейчас можно ожидать чего-то другого. Грубо говоря, все эти факторы исчерпали свое влияние в начале 2000-х гг.

Что надо сделать  в глобальном масштабе, чтобы найти новые качественные  источники роста? Надо вернуть либерализацию мировой торговли в рамках Всемирной торговой организации. Переговоры, которые начали в 2001 году, так называемый раундом развития, зашли в тупик. В конце декабря 2013 г. был заключен соглашение на острове Бали, но его значение для либерализации торговых потоков не надо переоценивать. Скорее всего, больше значения оно имеет как психологический фактор. Возможно, оно послужит импульсом для продолжения этих переговоров. Не буду входить в технические детали, возможны разные сценарии, но без этого тяжело думать о новом импульсе для роста глобальной экономики. Особенно это касается либерализации услуг, инвестиционных режимов в отдельных странах, это очень важные проблемы, которые пока не решены. Второе — это завершение реформы финансового сектора. Это касается базельских стандартов, всей повестки дня финансовой стабильности. Речь идет об уменьшении системных рисков, чтобы не повторились проблемы, которые обнаружились в 2007, 2008, 2009 годах, но с другой стороны есть риск сверхрегулирования. И этот риск есть сейчас. Он может привести  к долговременному снижению роли финансового посредничества, если будут приняты слишком жесткие правила регулирования этого сектора. Так что найти соответствующий баланс не просто, и здесь у нас разные интересы разных финансовых структур и также разных стран.

Следующее — это улучшение координации макроэкономической политики. Это очень сложная проблема, потому что кроме МВФ и «двадцатки» нет международных площадок,  на которых можно этот вопрос обсуждать. Но мандат и одной, и другой площадки очень ограничен. И здесь мы периодически возвращаемся к ситуации так называемых валютных войн, когда одна страна принимает односторонние меры для улучшения своей конкурентоспособной позиции, обычно определенного уровня обесценивание своего курса, но это понятно, что в глобальном масштабе кто-то за это должен платить, это не всеобщий выигрыш. Так что здесь есть более широкая проблема, как это можно сделать. Есть разные взгляды.  Некоторые говорят, что надо создавать глобальную валюту. Мне кажется это маловероятным. Американский доллар — пока всеобще признаваемая валюта, прежде всего, частным сектором и большинством  ЦБ. Скорее всего, надо убеждать и крупных игроков, и другие страны со средним потенциалом развития, что все-таки надо найти какую-то формулировку взаимной координации макроэкономической политики.

И, конечно, отдельно политически уязвимая проблема — это проблема координации миграционной политики. Из того графика, который я раньше показывал, понятно, что в ближайшие десятилетия  будут регионы, в которых будет большой излишек рабочей силы, и будут регионы, в которых будет острый дефицит рабочей силы. И понятно, что миграция вызывает в разных странах, в разных регионах очень часто очень большое политическое и социальное неприятие. Но все-таки она необходима, и этот вопрос надо будет решать. Скорее всего, лучше его будет решать в рамках международного сотрудничества, чем в одностороннем порядке.

Если посмотреть на две главные группы, в развитых странах, особенно в ЕС, есть ответ на отрицательные демографические тенденции. Это рост пенсионного возраста, это уже со всеми политическими сложностями во всех странах проводится, это более открытая миграционная политика, это во многих странах повышение коэффициента занятости среди женского населения. Главный вопрос — это неэффективность социальной политики, слишком высокие издержки, слишком большие барьеры рынка труда, связь социальной политики с этими издержками, взносы в разные пенсионные фонды, с трудовым законодательством, которое слишком сильно защищает инсайдеров против новых потенциальных участников рынка труда, прежде всего, молодёжи. Это очень высокие коэффициенты безработицы в разных странах. Кроме того, незавершенная пока реформа финансового сектора, а это очень важно во многих развитых странах, особенно в тех, которые считают себя хабом финансовых секторов, типа Великобритании, Швейцарии, США, это серьезная проблема в средней и долгосрочной перспективе. Кроме того, во многих странах есть очень сильное регулирование внутренних рынков, товарных рынков и рынков услуг. Это проблема Франции, многих стран южной Европы.

В развивающихся странах с формирующимися рынками акценты или реформирование немного другие. Прежде всего, это плохой деловой климат и плохое качество госуправления — все, что мы обсуждаем в случае многих стран, в том числе и России, но не только. Это вопросы коррупции, дефицита правового государства, вопросы организованной преступности. Это торговый протекционизм во многих странах, типичный пример — это Индия, которая является главным государством-тормозом в переговорах про глобальную либерализацию торговли. Но не только Индия. Многие страны Азии и Африки продолжают в одностороннем порядке торговый протекционизм. Это популизм, чрезмерная социальная нагрузка, плохо таргетированная социальная поддержка. Здесь можно назвать много стран — страны Латинской Америки, Центральная и Восточная Европа, бывшая Югославия, Россия, Украина, где социальные реформы еще впереди. Это недостатки инфраструктуры и человеческого капитала. Особенно серьезная проблема в Африке, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Неразвитость финансовых рынков, ограничения на иностранные инвестиции, большой государственный сектор, который не является фактором эффективности, который создает то, что я назвал в первом пункте, это серьезный источник коррупции, клиентелизма, чрезмерного расходования средств налогоплательщиков. И наконец, региональные конфликты. Во многих частях мира они не решаются десятилетиями и приводят к разным отрицательным последствиям.